Пока в столичных театрах уже не знают, как бы еще извратиться, дабы переплюнуть по европейские мерзости, ТВ превратилось в сплошной дурдом-2, а молодежь загоняют в тик-токи и кормят моргенштернами, искусство ушло в регионы. К глубинному народу. Именно там, в областных театрах еще можно увидеть «Воскресение» Толстого, «Завтра была война» и восхитительную постановку «Мальчика у Христа на елке» Достоевского, которую недавно воплотили в жизнь в Астрахани.

Купаясь в том, что столичные манагеры от культуры впихивают, как искусство, с их чернухой, извращениями и русофобией, видя как в Музее Победы работают пиарщицы Моргенштерна, смотря на бесконечного Малахова по ТВ и дешевые сериалы с ток-шоу для альтернативно-одаренных, можно подумать, что искусство в России мертво. Да, оно еще не издает такой жуткий трупный запах, как в Европе, на которую с вожделением смотрят все наши «гении», с их тотальной диктатурой меньшинств, но и живым, народным его назвать уже нельзя. Все это точно назвал глава СК Бастрыкин «бесовщиной», вспомнив роман Федора Михайловича Достоевского, юбилей которого мы отмечаем в этом году.

А между тем оно живо, просто ушло в регионы — на глубину. Почти в каждом областном театре премьера, на которую будет приятно сходить и посмотреть как взрослому, так и подростку. В Липецком государственном академическом театре драмы сейчас ставят «Воскресение» Толстого, в Белгородском драмтеатре имени Щепкина «Завтра была война», а в Астраханском театре оперы и балета вообще выдали мировую премьеру, поставив «Мальчика у Христа на елке» Достоевского.




Это один из самых трогательных рассказов великого русского классика, с одной стороны переосмысление сказки Андерсена «Девочка со спичками», а с другой, как писал Федор Михайлович, очень может быть, что реальная история из жизни. «Я романист и, кажется, одну "историю" сам сочинил. Почему я пишу: "кажется", ведь я сам знаю наверно, что сочинил, но мне все мерещится, что это где-то и когда-то случилось, именно это случилось как раз накануне рождества, в каком-то огромном городе и в ужасный мороз», — так начал этот рассказ русский гений.

Вкратце, он о маленьком нищем мальчике, у которого в каком-то подвале на руках умерла мама — она замерзла. «Ощупав лицо мамы, он подивился, что она совсем не двигается и стала такая же холодная, как стена», — буднично и жутко описывает это Достоевский. Оставшись один, мальчик идет по улице красивого праздничного города и постепенно замерзает сам. Вот тогда, совсем лишившись сил, он и попадает на «Христову елку», вместе с такими же, как и он сам. Чудесный праздник, где дети счастливы, играют и веселятся, так и не получив праздника в этой жизни.

«Это "Христова елка", — отвечают они ему. — "У Христа всегда в этот день елка для маленьких деточек, у которых там нет своей елки"... И узнал он, что мальчики эти и девочки все были все такие же, как он, дети, но одни замерзли еще в своих корзинах, в которых их подкинули на лестнице к дверям петербургских чиновников, другие задохлись у чухонок, от воспитательного дома на прокормлении, третьи умерли у иссохшей груди своих матерей (во время самарского голода), четвертые задохлись в вагонах третьего класса от смраду, и все-то они теперь здесь, все они теперь как ангелы, все у Христа, и Он сам посреди их, и простирает к ним руки, и благословляет их и их грешных матерей... А матери этих детей все стоят тут же, в сторонке, и плачут; каждая узнает своего мальчика или девочку, а они подлетают к ним и целуют их, утирают им слезы своими ручками и упрашивают их не плакать, потому что им здесь так хорошо...», — описал это Достоевский.

Понятно, что сам писатель пытался донести нам простую мысль, что чужих детей не бывает, нельзя, чтобы маленькие ангелы и их матери замерзали насмерть. «Но вот в том-то и дело, мне все кажется и мерещится, что все это могло случиться действительно, — то есть то, что происходило в подвале и за дровами, а там об елке у Христа — уж и не знаю, как вам сказать, могло ли оно случиться или нет?», — пишет Достоевский в финале.

Но передать эти мысли со сцены, да еще в наш век тик-токов и «вечного кайфа», где учат не думать о других, дело крайне сложное. Но астраханцам это действительно удалось. Воплощать непростой сюжет и давнюю мечту петербургского композитора Сергея Дягилева взялись выпускники знаменитого ГИТИСа: режиссер Юлия Хубатуллина, художник — сценограф Валида Кажлаева, художник по костюмам Федор Архипов, режиссер по пластике Наталья Шурганова.




К сожалению, текстом сложно передать саму поставку, но она реально берет за душу.







Что еще больше радует — там нет ни грамма пошлости, гадости или еще чего-то, что может отвратить. Грустная и светлая одновременно история о человеческой черствости, беде и детском счастье — мечте просто согреться, поесть и побывать на празднике. И как же радует, что такие постановки у нас еще ставят, есть живые режиссеры, композиторы, актеры. Да, мы почти потеряли столицу, но искусство живо, просто отступило в глубь России, став глубинным, как и сам народ.